Аргументы о нецелесообразности возврата смертной казни на Филиппинах намерена представить новому составу Сената Филиппин Комиссия по правам человека, 19 мая сообщает издание GMA News.

Поскольку после выборов в Сенат более существенные позиции в нем могут получить сторонники президента Филиппин Родриго Дутерте, который активно продвигает идею возврата смертной казни, правозащитники из Комиссии по правам человека Филиппин намерены инициировать дискуссию на этот счет на самом высоком уровне.

 

«Комиссия готова вовлечь Конгресс в откровенный и объективный разговор о смертной казни… Мы готовы представить аргументы о неэффективности смертной казни», — заявила комиссар Комиссии по правам человека Карен Гомес-Дампит.

Правозащитница напомнила, что Филиппины имеют международно-правовые обязательства в сфере прав человека, поскольку являются участником Международного пакта о гражданских и политических правах, а также второго Факультативного протокола к нему, которым и запрещается смертная казнь.

«Как государство–участник этих соглашений по правам человека, мы обязаны не вводить и не применять смертную казнь», — отметила Карен Гомес-Дампит.

В то же время, правозащитница заметила, что противодействие Комиссии по правам человека введению смертной казни в стране вовсе не означает, что, по мнению этого органа, преступники не должны получить справедливого воздаяния. Однако оно должно отвечать международным стандартам прав человека.

Напомним, в 2006 году президент Филиппин Глория Макапагал-Арройо отменила закон, допускающий применение смертной казни на Филиппинах. С приходом к власти в 2016 году Родриго Дутерте вопрос о возврате смертной казни стал регулярно подниматься на высшем уровне.

ИСТОЧНИК

Потрясающе успешный эксперимент может перевернуть общепринятый подход к борьбе с преступностью

Автор: Сигал Самуэль

В 2007 году правительство Эквадора совершило нечто удивительное: оно узаконило банды, которые были причиной большей части насилия в стране. Затем в течение следующего десятилетия начались чудеса: уровень убийств и преступности в целом резко снизился.

Подход Эквадора к сокращению насилия очень далек от американского, в котором принято криминализировать банды. Вообще в США просто быть членом банды не является незаконным. Но поскольку известно, что многие члены банд занимаются незаконной деятельностью, правоохранительные органы США преследуют людей, которые согласно подозрениям, являются их членами. Полицейские используют большие базы данных (особенно в таких городах, как Нью-Йорк и Чикаго), чтобы получать информацию о молодых людях, часто из бедных сообществ. Также эти люди могут быть депортированы или заключены в тюрьму на годы. Когда мы говорим о криминализации банд, мы говорим об этом карательном подходе.

 

В Эквадоре беспрецедентное решение легализовать банды по всей стране обозначило иной подход. Страна разрешила бандам преобразовать себя в культурные ассоциации, которые могли бы легально зарегистрироваться, что, в свою очередь, позволило им претендовать на гранты и получать выгоду от социальных программ, как и другим организациям.

Такой подход понравился Дэвиду Браттону, социологу из городского университета Нью-Йорка, который с 1990-х годов утверждает, что политика США ошибочно демонизирует банды. Таким образом, в 2017 году, через десять лет после того, как Эквадор легализовал банды, он направился туда, чтобы провести этнографические исследования основных групп.

Оказалось, что эти группы подверглись потрясающей трансформации. Члены банд по-прежнему были очень активны, но они действовали больше как социальные движения или культурные группы. Ранее жестокие «латинские короли» работали во всем, от сферы обслуживания до анализа преступлений. И они сотрудничали с другими бандами, с которыми воевали в прошлом.

Браттон готовится вернуться в Эквадор для следующего этапа своего многолетнего исследования, которое будет сосредоточено на банде под названием «Хозяева улиц». Он только что выиграл грант Фонда Гуггенхайма в поддержку этой работы. То, что он обнаружил, может перевернуть основной подход США к борьбе с преступностью.

Я говорил с Браттоном о том, что он видел в Эквадоре, и применимости эквадорского опыта в других странах Латинской Америки и даже США. Стенограмма нашего разговора, слегка отредактирована для ясности.

Сигал Самуэль: как вы заинтересовались изучением уличных банд в Эквадоре?

Дэвид Браттон: в конце 1990-х я работал с рядом групп в Нью-Йорке, особенно с латинскими королями. Это было в период [мэра Руди] Джулиани и его политики «нулевой терпимости». Я написал книгу об этом в 2004 году. Я думал, что это конец истории.

Затем я получил электронное письмо от социального работника в Барселоне, который писал: «У нас здесь есть группа под названием «Латинские короли», мы в Испании ни с чем подобным не сталкивались. Можете ли вы помочь нам?». Так что я решил заняться этим вопросом. Я сказал им: «Не думаю, что вы должны использовать тот же подход, что и в Америке, эту «нулевую терпимость», потому что вы не поймете корень проблемы. Вам нужно привлечь их к сотрудничеству.

Они восприняли предложение всерьез и обсудили проблему с городским советом Барселоны. В 2004 или 2005 году совет объявил, что эти группы теперь будут восприниматься не как банды, а как культурные сообщества. Они обнаружили, что чем больше они сотрудничают с группами, тем меньше с ними проблем. Затем город Генуя в Италии перенял тот же подход. Они частично узаконили их, и произошло то же самое.

Затем мне позвонили из Эквадора. В 2007 Рафаэль Корреа победил на [президентских] выборах на платформе Гражданской революции: он сказал, что вместо того, чтобы просто сосредоточиться на правопорядке, безопасность будет основываться на социальном обеспечении. Кто-то рядом с Корреа задался вопросом: «Что мы будем делать с уличными бандами? В них состоят тысячи людей». Они придумали радикальную политику легализации. И это стало следующим шагом, потому что это был национальный подход, не ограниченный одним городом. Банды очень положительно отреагировали на инициативу.

Сигал Самуэль: и тогда преступность в Эквадоре начала уменьшаться, верно? В своем исследовании 2017 года вы отмечаете, что показатель убийств резко снизился после легализации банд — с 15,35 на 100 000 человек в 2011 году до 5 на 100 000 человек в 2017 году. Вы можете доказать, что это было на самом деле вызвано легализацией банд, а не другими факторами?

Дэвид Браттон: статистически вы можете доказать только корреляцию. И на самом деле, сначала я подумал, что, возможно, уровень преступности снижается, потому что страна реформировала полицию. Но мы провели год, путешествуя по Эквадору и беседуя со всеми лидерами [банд]. И когда вы общаетесь некоторое время, вы видите, как по-разному они реагируют на конфликты. Например, они [«латинские короли»] организовали один из самых больших концертов хип-хопа в истории, и они работали с другими ранее враждебными бандами бок о бок.

Мы обнаружили, что происходит это захватывающее явление мирного сосуществования. Ряд старших ребят работал с правительством или в полиции. Некоторые занимались анализом преступлений. Некоторые были в колледже, изучая конституционное право и социальную работу. Некоторые занимались предпринимательской деятельностью, становясь поставщиками питания или графическими дизайнерами.

Сигал Самуэль: как легализация изменила отношения в отдельных бандах, например, между мужчинами и женщинами?

Дэвид Браттон: женщины говорят, что положительно относятся к возможностям, которые имеют в бандах с момента легализации. Чем больше власти получают женщины — а они очень сильны там, занимают руководящие должности – тем легче группе даётся переход к легализации. Женщины в определенной степени смягчают банды, особенно если в них вовлечены дети. Срабатывает материнский инстинкт. Если вы придёте на встречу большой банды, то можете обнаружить в ней около 700 или 800 человек. И из них до 150 детей.

Сигал Самуэль: звучит очень позитивно, но, должно быть, были и проблемы. Что пошло не так, как вы рассчитывали?

Дэвид Браттон: действительно, всё было не столь гладко. Многие представители общественности все еще верят в более радикальную модель, которая гласит, что члены банд — преступники, и они не настолько просоциальны, как себя представляют. Члены групп с пониманием относятся к подобной позиции. Они говорят, что должны проявить себя.

Ситуация также зависит от города. Гуаякиль гораздо более консервативный город, чем Кито, так что там было нелегко. Местные политики не одобряют легализацию. Им приходится соглашаться с ней, потому что это федеральная политика, но они не вкладывают в её реализацию много денег.

Сигал Самуэль: насколько важны деньги в этом вопросе? В 2007 году в Эквадоре дела шли хорошо. Страна получила много денег от продажи нефти. Нужно ли правительству иметь много финансов под рукой, чтобы запустить подобную инициативу, финансировать социальные программы, которые поддержат переходный период?

Дэвид Браттон: эти программы не стоят больших денег. Они могут добиваться удивительных вещей с небольшим количеством денег и политической воли. Правительственные министерства потратили немного денег на социальные и культурные мероприятия. Министр культуры организовал поезд, который поехал в самые бедные общины Эквадора, чтобы организовать конкурсы уличных граффити и рисования. Был грант на профессиональную подготовку и создание общественного центра. Католический университет Кито оплатил обучение 15 женщин, которые стали медсестрами. Они никогда не смогли бы сделать это до легализации.

Сигал Самуэль: и, похоже, со временем эти сравнительно небольшие изменения имели волновой эффект.

Дэвид Браттон: да, и большая часть успеха заключается в том, что политика действовала в течение 10 лет [к тому времени, когда мы провели наше исследование], поэтому доверие и долгосрочные отношения за этот период выросли. Некоторые из этих парней присоединились к группам, когда им было 18 лет, а теперь им по 28. Они становятся бывалыми и учат младших членов: «Эй, вот как мы сейчас поступаем». Мы называем это «взрослением».

Сигал Самуэль: есть ли риск, что банды снова будут криминализироваться, когда к власти придут новые политические силы?

Дэвид Браттон: конечно. Когда Ленин Морено пришел к власти [после президентских выборов 2017 года], все задавались вопросом, что будет дальше. Все люди, с которыми мы работали, были уволены. Новая власть делает ставку на новых чиновников. Однако они не отменили политику. Прямо сейчас отношения достойные. Группы работают с университетами и пытаются убедить правительство в том, что это должна быть долгосрочная политика, независимо от того, кто у власти, потому что она работает.

Сигал Самуэль: как вы думаете, насколько универсален подход Эквадора? Может ли это сработать в других странах Латинской Америки?

Дэвид Браттон: мэр Барранкильи, Колумбия, планирует попытаться перенять модель. Я реально думаю, что в Колумбии можно достичь успеха. Около пяти лет назад члены [эквадорской] бандыотправились в Боготу, чтобы рассказать о своем опыте. Они также ездили в Никарагуа и встречались с полицией и общественными лидерами. Теперь они хотят поехать в Сальвадор.

Сигал Самуэль: как вы думаете, это может сработать в США?

Дэвид Браттон: конечно! Наш подход, который мы экспортируем в остальной мир, очень моралистичен и бинарен — либо вы внутри, либо вне общества. Но так было не всегда. Исторически у нас были уличные социальные работники [которые работали с членами банд]. Активная борьба с бандаминачалась в середине 1970-х годов и получила мощный импульс в ходе войны с наркотиками в США. И сейчас все становится намного сложнее из-за законов о депортации. Так что теперь вы можете работать с людьми в бандах, только если они решили их покинуть. Но если бы у нас была рациональная политика…

Мы уже работаем в рамках инициативы Credible Messenger, которая была опробована в Нью-Йорке, и сейчас я работаю над ней и в Вашингтоне, округ Колумбия. Она предполагает работу с бывшими преступниками, некоторые из них были членами банды, и они становятся преобразующими наставниками для детей в системе или просто выходят из нее. Оценка в Нью-Йорке показала, что показатели рецидива снизились среди детей [участвующих в программе наставничества], и то же самое произошло в Вашингтоне.

Сигал Самуэль: считаете ли вы, что ваши исследования являются частью более масштабного движения за другие виды легализации или декриминализации — например, наркотиков или секс-бизнеса?

Дэвид Браттон: абсолютно. Все дело в прогрессивной, рациональной политике социального контроля. Есть идея, известная как «амплифиация девиации» — если вы хотите остановить поведение, худшее, что вы можете сделать, это запретить его. Социальная интеграция является наиболее продуктивным средством общественного контроля. У нас должна быть система, в которой взаимодействие большинства людей с властями будет максимально позитивным.

Государство не может просто сказать: «Это американская мечта, ты можешь сделать то, поэтому сделай это». Государство должно сказать: «Ты нам нужен, и мы собираемся помочь тебе вот этими конкретными способами».

ИСТОЧНИК

19-летний водитель такси Брайан Маттос душ Сантуш, был убит во время операции 7-го батальона военной полиции в фавеле Чумбада, в Сан-Гонсалу , столичный регион Рио-де-Жанейро , во второй половине дня в эту пятницу (17 мая) . Помимо юноши жертвой полиции стал незвестный мужчина, которого направили в государственную больницу имени Альберто Торреса.

 

Согласно сообщениям, Брайан находился в закусочной, когда его застрелили в спину. Тетя студента, профессор Алессандра Матос, сообщает: «Они спросили, где пистолет. У моего племянника была серповидноклеточная анемия, проблема с одной рукой, и у него не было возможности держать оружие. Теперь он мертв. Они видят черного и стреляют, потому что они думают, что каждый черный - задница, это неправильно », - сказала она.

Она говорит, что ее племянник работал водителем, чтобы собрать деньги для колледжа, и что он собирался в этом году сдавать вступительный экзамен в колледж гражданского строительства. "19-летний мальчик, который поступал в колледж. Он не был плохим парнем, он был молодым человеком, полным мечтаний. Я вижу это постоянно, но я никогда не думала, что это произойдет в моей семье ", - сокрушается Алессандра.

«Брайан никогда не был мошенником, мы не можем этого принять! Какая боль, Боже мой, эта семья не заслужила этого, этот мальчик заслужил мир. Я знал его с детства, я знаю, что ему трудно бороться, несмотря на серповидно-клеточную анемию, и теперь всё закончилось так, что уже невозможно молчать об этом », - написал его друг в социальной сети.

ИСТОЧНИК

Почему россиян всё чаще арестовывают за границей?

 

Из года в год всё больше становится известно о фактах задержания и ареста российских граждан за рубежом. Тенденция настолько пугающая, что СМИ заговорили о начале настоящей охоты на россиян со стороны западных спецслужб. Россияне за границей подвергаются дискриминации, арестам и даже похищениям.

МИД России обращается к выезжающим за рубеж гражданам с предупреждением о необходимости соблюдать осторожность и о реальной опасности быть задержанным местными спецслужбами с самыми разнообразными последствиями: получением тюремного срока, экстрадицией в третьи страны и даже казнью.

Проблема действительно стала так серьёзна, что в 2018 году Московское бюро по правам человека представило доклад «Россияне и соотечественники за рубежом: без права на право». В докладе зафиксировано: резко возросло количество инцидентов с россиянами за границей, когда нарушаются все фундаментальные человеческие права. В 2016 году в Концепции внешней политики России защита прав россиян за рубежом была обозначена как один из важных приоритетов.

Имена некоторых наших знаковых арестованных только в США давно известны общественности. Это Роман Селезнев, Константин Ярошенко, Виктор Бут, Артем Зинченко, Евгений Буряков, Евгений Никулин, Мария Бутина. Только по запросам Вашингтона и только в 2017 году за рубежом были арестованы более десяти граждан России, а за период с 2016 года по 2019-й известно о сорока (!) арестованных. А о каком количестве задержаний нам не известно?

 

А что российский МИД? Смог ли он не допустить хоть одного такого прецедента?

Российский МИД выражает озабоченность, российские СМИ говорят о надуманных обвинениях, предвзятом суде, нарушенных США обязательствах по двустороннему Договору о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 1999 года, но процесс не останавливается и только набирает силу.

В Испании арестовали С. Лисова и П. Левашова, в Латвии — Ю. Мартышева, в Канаде — Р. Мансурова, в Греции — А. Винника. Все они обвиняются в намерении совершить кибермошенничество. Страны НАТО одновременно вдруг стали проявлять невероятную активность в отношении российских граждан, и, не будучи в состоянии реально доказать состоятельность выдвинутых обвинений, говорят о намерениях, сговорах и тайных подготовительных действиях.

Виктора Бута арестовали по требованию США в Таиланде и передали американским спецслужбам, лётчика Константина Ярошенко и сына депутата Госдумы Романа Селезнёва в июле 2014 года выкрали с Мальдивских островов и насильно перевезли на американскую территорию. Что происходит?

Все государства, претендующие на статус суверенных центров силы, ведут активную политику во всех уголках земного шара. Россия в этом плане не исключение. И потому одним из средств её сдерживания стало применение полицейского террора к её гражданам за границей. Посмотрите на предъявляемые обвинения большинству арестованных россиян. Это способ, которым США и ориентированные на них «союзники» пытаются наказать Россию за активное продвижение собственной политической повестки.

Виктор Бут арестован за деятельность, «могущую привести к вреду для граждан США». Его деятельность якобы заключалась «в торговле оружием на африканском континенте». Бут — простой коммерсант, доказать его связь со спецслужбами американцам никак не удаётся. Но так как бизнес Бута в Африке мешал США, его просто убрали по сочинённым обвинениям в том, что он намеревался заключить сделку с организацией, которую в США назвали террористической.

 

Сделка не заключена, но наказание Буту определили как за реально совершённое действие. В юридической практике такое беззаконие — наказание за несовершённое действие, лишь по обвинению в намерении его совершить — считается классикой произвола. Но Бута реально посадили на 25 лет. В отместку за то, что не смогли склонить его на нужные политические заявления.

Мария Бутина арестована якобы за участие в предвыборной кампании Трампа в интересах России. Несмотря на то, что никакого участия России в победе Трампа прокурору Мюллеру доказать так и не удалось.

Недавно арестован в Грузии и выдан в США гражданин России Олег Тищенко, которому вменяют в вину бизнес по разработке игровых симуляторов. Якобы его скупка инструкций по эксплуатации боевых самолётов США означает форму шпионажа.

Понятно, что он не имел отношения к спецслужбам России, которые совсем иными способами добывают секретную информацию и соблюдают тщательную конспирацию. Будь Тищенко российским разведчиком, о нём никогда бы не узнали по его собственным объявлениям в интернете, где он не только скупал еще в 2016 году, но и продавал собранные инструкции. Но человек арестован и выдан США, где рискует получить большой срок. Как такое могло произойти? Где российский МИД?

В Болгарии по требованию США арестован полицией и выдан американским властям гражданин России Александр Жуков. Его задержали в ноябре 2018 года и также обвинили в кибермошенничестве. Где российский МИД?

Ещё один российский гражданин Фёдор Манохин, проживавший в Шри-Ланке, обвинён властями США в хакерстве и затребован к выдаче. Он вынужден был бежать от преследования и скрываться.

Американцам нужно сначала арестовать человека, а потом, подвергнув его запугиванию и силовому давлению спецслужб, склонить к нужным показаниям, которые потом будут поданы как доказательства и использованы в информационных провокациях против России. Это оправдательный фон для антироссийских санкций.

 

Таковы лишь некоторые наиболее известные факты, которые попали в поле зрения СМИ, а о каком количестве подобных историй мы не знаем?

Прежде всего, нужно сказать о том, что какова бы ни была реальная или предполагаемая вина российских граждан, они являются российскими гражданами. И никакие действия других стран против них без участия России недопустимы. Есть общепринятые процедуры совместных действий государств против лиц, имеющих иностранное гражданство и подозреваемых в совершении уголовных преступлений.

Есть Интерпол, есть система международных и двусторонних договоров о правовой помощи. Пренебрегая всем этим в отношении граждан России, США и страны НАТО проявляют грубый правовой произвол. Презумпция невиновности для граждан России не действует, а суверенитет России не уважается. Это уже не гуманитарная, а политическая проблема.

Всё это объективный процесс, ставший следствием развала СССР. С Советским Союзом США не могли себе позволить такого откровенного хамства. Да и ответить СССР мог так, что мало не покажется.

Но именно потому, что как раз сейчас Россия начала возвращать себе позицию сверхдержавы, началась настоящая охота на россиян за границей, ставшая инструментом новой холодный войны. Одно лишь дело Скрипаля в Англии является крупнейшей провокацией подобного рода. А допинговый скандал, созданный США в целях не допустить российского участия в Олимпийских играх, и вовсе стал классикой подлого жульничества, с помощью которого Россию вытесняют из глобальной политики.

Российский МИД в таких случаях занимает почему-то пассивную позицию, всячески избегая жёсткого реагирования на подобные действия в адрес граждан России со стороны США и стран НАТО. Растерянность и страх перед эскалацией конфликта парализует волю мидовских чиновников, которые не знают, что делать и как реагировать на правовой произвол в отношении граждан нашей страны.

 

Но подобное поведение во всём мире понимается как капитуляция. Пассивность в защите своих граждан дипломатическими средствами прямо понимается как отсутствие решимости оказывать сопротивление военными средствами. Готовность сдаться. Это не останавливает агрессора, а прямо провоцирует его к усилению агрессии.

В оправдание такого поведения приводят аргумент, что, дескать, Россия слаба по сравнению с СССР и не может позволить себе более жёсткого поведения, чтобы не провоцировать врага. Никогда такая тактика не защищала от нападения, и накануне 22 июня нужно ещё раз подтвердить это со всей определённостью.

Во-первых, Россия вовсе не слаба, чтобы защитить своих граждан со всей жёсткостью и решимостью. Во-вторых, слабым является лишь тот, кто считает себя слабым. В-третьих, в спецслужбах существует правило воздержания от войны разведок — если одна страна начинает отстрел разведчиков, другая немедленно делает то же самое.

И потому нет лучшего способа уклониться от войны, чем демонстрация готовности воевать. Не пора ли российским дипломатам вспомнить это правило, отстаивая права человека средствами навязанной нам информационной войны? «Русские своих не бросают» — вот девиз российский дипломатии, который должен висеть в каждой дипмиссии рядом с портретом президента.

 

Подробности: https://regnum.ru/news/polit/2629904.html