— Владимир Вениаминович, спасибо, что согласились дать интервью. Мы понимаем, что рассказывать о событиях тех ужасных дней означает снова пережить их. И все же, расскажите, как это было. Как ваше судно оказалось у ливийского берега, как вас атаковали, и что произошло потом?

— 20 мая 2016 года я вылетел из аэропорта «Шереметьево» в Афины, где меня встретил представитель компании («Panomar Shipmanagment Ltd». — Прим. ФАН), с которой был заключен контракт на работу на судне. Само судно находилось в тот момент на ремонте и 25 мая было пополнено последними членами экипажа. Прилетел старший механик из Ростова-на-Дону, и к вечеру мы вышли в район Мальты, где судно находилось на якоре в ожидании распоряжений.

Вскоре мы получили команду направляться в ливийский порт Зуара, откуда выходили небольшие наливные суда, перекачивавшие на нас дизельное топливо. При этом нас изначально предупреждали о возможном нападении пиратов и приставили к нам охрану. Но речь шла только о пиратах…

— Так по сути произошло именно пиратское нападение, разве нет?

— По сути да. После того, как мы снялись с якоря, нас догнали скоростные катера береговой охраны. Никаких предупреждений по радио. Вооруженные люди были одеты в разномастную форму одежды, стали кричать, стрелять и заскочили на борт. После чего согнали весь экипаж судна на бак. На мосту остался я и мой помощник. А потом начался откровенный грабеж личных вещей в каютах. Забрали все: мобильные телефоны, часы, ноутбуки, личные вещи, деньги. От экипажа потребовали выдать спиртное. Но у нас на судне сухой закон, и мы честно сказали, что никакого алкоголя не везем.

Когда они отвлеклись на грабеж, мне удалось нажать тревожную кнопку (ship security alert system. — Прим. ФАН), о которой знает только капитан. Эта кнопка посылает предупреждение в компанию о том, что с судном что-то случилось. Сразу же на судовой телефон последовали звонки, но поскольку арабы не понимали или делали вид, что не понимают по-английски, они сначала требовали переводчика, а затем просто выключили телефон.

— Но вы же сказали, что с вами была охрана. Как она сработала в этот момент?
— А охрана находилась на судне только в период погрузки топлива. После этого все они убыли на берег. И наш корабль был оставлен на произвол судьбы. Правда, когда включилась тревожная кнопка и активировался датчик GPS, компания направила вооруженную охрану, которая попыталась нас отбить.

 

 

— Я, готовясь к интервью, узнал еще одну любопытную деталь. Что, якобы, когда захватчики вскрыли телефоны моряков, они увидели фотографии, на которых те распивают спиртные напитки. И тогда экипажу были предъявлены обвинения в нарушении норм ислама. Это правда?

— Да, было такое. Позже я выяснил, что это были фотографии с телефона старшего механика. Он там на пикнике в Ростове среди леса, друзей. Ну и там действительно куча бутылок со спиртным. Это никак не касалось судна. Тем не менее, нас обвинили в контрабанде спиртных напитков.

— А суд-то был какой-то? Доказательства, свидетели…

Нет, это были пока обвинения чисто полицейские. Но после допросов меня отвезли в тюрьму, находящуюся в районе аэропорта «Митига» (в последствии выяснилось, что пленили капитана Текучева представители группировки «Ар-Рада» (RADA), возглавляемые полевым командиром Абдул Рауф Карой, который пытался установить свой «порядок» на подконтрольной территории в Триполи).

 

 

— Можете поподробнее рассказать об условиях содержания в этой тюрьме?

— Условия нечеловеческие. В камере (11-12 кв. метров, включая туалет и душ) было помимо меня еще 26 человек. Я слышал, что в другие камеры запихивают по 50 человек, и в туалет приходится прорываться с боем. Места катастрофически не хватало, поэтому спали на бетонном полу «вальтами». То есть ноги соседа служили подушкой.

В тюрьме также содержится много детей 12-13 лет. Сидели политические противники режима. Есть много заключенных, которые вообще не знают, за что и по какой причине они попали в тюрьму. Их родственники годами не знают информацию о своих близких, где они находятся, и не могут оказать им никакой помощи. Много выходцев из центральной и северной Африки, посаженых в тюрьму по обвинению в попытке незаконной эмиграции в Европу.

 

 

 

— Скажите, а более юных членов экипажа подвергали пыткам?

— Старшего помощника один раз ударил охранник и все. К россиянам относились более менее нормально. Например, с нами сидели два итальянца их сильно били. Заключенным рвали связки и стреляли по коленям.

Один из них приехал в Ливию в надежде развивать бизнес. Но был похищен. Просидел в каком-то подвале целый год, после чего его освободила местная полиция, и тут же посадила в тюрьму «Митига», где он просидел еще три года. Другому итальянцу дали пожизненное. Его обвиняют в подготовке теракта.

— Я знаю, что у вас в камере произошел конфликт с двумя членами экипажа. Могли бы вы поподробнее рассказать, в чем была причина перепалки?

— Да, это было намного позже. Дело в том, что рядовых членов экипажа (четыре украинца, один россиянин и грек) в марте месяца отпустили домой. А капитана, старшего помощника и второго помощника отпускать не захотели.

Представитель консула Акрам обещал нам, что 19 марта состоится заседание суда. И речь шла о том, что в одно-два заседания наш вопрос будет решен. Мы были в полной уверенности, что нас в итоге депортируют из страны. Но получилось так, что пятого марта был арестован другой российский экипаж (их также обвинили в контрабанде, но им повезло куда больше: моряков продержали в тюрьме несколько месяцев, после чего отпустили). И поэтому 19 марта нас в суд не повезли. После этого дело встало. Я постарался выяснить у Акрама, что нас ждет, на что он мне ответил: «Все решится в скором будущем». Скорое будущее случилось через три года.

— И все-таки, возвращаясь к вопросу о конфликте с членами экипажа…

— Что касается конфликта. С января 2017 года нас начали возить на суд. И на одном из заседаний старший помощник потребовал, чтобы суд признал его двойное гражданство и считал его украинцем (между Ливией и Украиной якобы существуют некие договоренности о депортации заключенных на родину). Так вот, когда мы вернулись в камеру, я по неосторожности сказал, мол, еще не известно, что с тобой будет, когда приедешь на Украину. Он вскочил и начал наносить удары. Сломал мне зуб, разбил губы. Старший блока отправил меня в медицинскую часть для оказания помощи. Доктор дал мне какие-то таблетки и на этом все закончилось.

— И никто вас не разнял?

— Никто. Тюремщики находятся за блоком. Снаружи. Ну а так как стычки между заключенными происходят довольно-таки часто, их это не удивило.

— Но на этом конфликт между вами и вашими коллегами не закончился, так?

— Не закончился. Понимаете, они еще задолго до этого инцидента договорились со всеми членами экипажа, что всю ответственность переложат на меня. Они забыли о своих обязанностях, что подписывали договор. И, как я понял, на следствии начали меня оговаривать. Будто бы я организовывал контрабанду топлива. Но это нонсенс. Я всего лишь капитан и несу ответственность только за целостность и сохранность груза.

— Почему они с вами так поступили?

— Думаю, они хотели моей смерти, чтобы привлечь к себе внимание и на этой волне выскочить от туда.

Вы слышали что-то о еще двух россиянах, которых недавно схватили в Ливии и посадили в ту же самую тюрьму? В Триполи они занимались социологическими исследованиями.

- Слышал. Но не пересекался с ними, поскольку в этой тюрьме все так устроено, что невозможно контактировать с заключенными из других камер, а социологи, по всей видимости, вообще находились в другом блоке.

Кроме того, об этих ребятах я узнал от Акрама, когда он уже вез нас в аэропорт. Я попытался выяснить подробности, но он деликатно «съехал» с темы.

— Владимир Вениаминович, вы конечно потрясающе спокойно рассказываете о том, что с вами произошло. Иногда даже с юмором. Что помогло вам не сломаться, не опустить руки и сохранить любовь к жизни?

— Семья…

 

 

— Будете продолжать плавать или займетесь чем-то другим?

Нет, не буду. Скорее всего, мы создадим правозащитный фонд и будем добиваться освобождения из плена других россиян. В той же Ливии продолжают ни за что сидеть наши сограждане, и никто пока не может им помочь.